Ближний круг - Александр Афанасьев

maseer al Iraq al yoom ll najim saaid

Саддам вы всегда правы,

вы не пропустите ничего,

и ваши глаза никогда не спят

Вы всегда говорите, что солдаты герои…

огонь и свет, щит страны

мать мученика хочет,

чтобы она могла иметь 100 мальчиков

чтобы сохранить и защитить страну

как красиво Медаль мужества висит на груди

Мы деремся как ястребы и львы

всe иракцы с вами Або Кусай

наши души с вами, мы будем охранять и защищать вас

Тигр и Евфрат две реки из одного источника

судьба Ирака сегодня зависит от звезд

После посещения первой парашютно-десантной бригады и стрельбы, в результате которой погибли двое советских, и несколько ранены, в том числе генерал ВДВ – стало понятно, что скрытое противостояние выходит на финишную прямую.

ГВС – посетил дворец Саддама и его принял сам Саддам Хусейн. Он был необычайно любезен и много шутил – типичное для него поведение[150], но завсегдатаи дворца знали, что это настроение у диктатора – предшествует кровавой бане, которую он всегда начинает внезапно и без какой-либо видимо причины. Конечно же, стрельба получила объяснение – Саддам объявил ее покушением на себя самого и заверил ГВС в том, что виновные будут жестоко наказаны. Но оснований верить новому Навуходоносору не было – если бы это было покушение на него самого, по всем воинским частям шли бы уже массовые аресты. На любую опасность, на любое покушение на себя самого диктатор реагировал с изуверской жестокостью.

Сразу после этого – Николая вызвал Кусай Хусейн лично. Он не смотрел ему в глаза, но поблагодарил за спасение жизни отца (чего на деле не было) и объявил, что принято решение переподчинить напрямую Амн аль Хаас один из пяти полков коммандос. Ничего такого в этом не было, тем более что в президентской охране денежное довольствие было выше в несколько раз, Саддам щедро раздавал офицерам дома и машины Вольво и Мерседес – с теми, кто был допущен к его обслуживанию и охране он был до неприличия щедр. Совершенно разумно в данном случае – было бы переподчинить именно тот полк, в котором советничал рафик Николай – он знает офицеров полка, знает солдат и сам учил их как надо сражаться.

И потому – иракская сторона будет настаивать на том, чтобы рафика Николая назначили в переподчиняемый Амн аль-Хаас полк коммандос старшим военным советником, для ускоренной переподготовки полка по нормативам советского спецназа.

Профессиональным разведчиком Николай не был, и опыта выживания в коридорах власти не имел – но вывод из этого сделал быстрый и правильный. Иракцы – удаляют его из ближнего круга, ближнего круга диктатора.

Значит, они что-то знают…

Полк коммандос – перебазировался на ту же самую базу, точнее тренировочный полигон, на котором ранее базировался Интербат. Пока – Николай не видел своих подсоветных, но то что он знал о них по рассказам – не внушало… скажем так. Личный состав – набран с территорий севернее Багдада, сплошь суннитский – в армии Ирака старались набирать смешанные части с тем, чтобы не допустить возможности религиозного мятежа. Офицеры – полностью из племени Аль-Тикрити, родственного Саддаму. Понятно, что это за часть. Говорят, что в критических моментах – диктатору всегда не хватает хотя бы одного верного полка. Саддам – очевидно усвоил и этот урок: эти пойдут за ним до конца. Потому что понимают…

Пока прибывшая часть разгружалась и осваивалась – Николай, который на тот момент был на полигоне – понял, что если он не выберется сейчас – другой возможности выбраться у него не будет несколько дней. А возможно, и несколько недель. Здесь была группа советских военных советников – и найти дело в Багдаде оказалось проще простого. Тем более что у него была своя машина – подаренная Саддамом Вольво. Его нагрузили поручениями, почтой, документами – и он поехал в Багдад.

За посольством следили, он понял это сразу – иракцы не были искушены в слежке и не находили ничего лучшего, чем сидеть в машинах. Однако, ничего такого не произошло – он вызвал к воротам человека и передал ему всю документацию, какая у него была для посольства. Потом – поехал в сидящий отдельно аппарат ГВС. За ним никто не увязался.

В аппарате ГВС – он передал целую коробку с документами, потом – зашел к Бахметьеву. Тот – сидел в кабинете, в каком то оцепенении. Перед ним – стояла кружка с чаем, большая, местная, медная – полная, он из нее не пил.

– Старшой… – сказал Николай

…

– Старшой…

– А… Садись.

Бахметьев достал еще кружку, набулькал того же. Николай поднес к губам – чай, в который на треть налит спирт. Чай жирный, бедуинский, с солью – но только русские додумались туда и спирта еще… Адское зелье, особенно по жаре.

– Ты чего, старшой?

– Ничего. Хреново всё…

– Жизнь не сказка.

– А?

– Жизнь не сказка. Так мне мать говорила.

– Эт точно.

– Ты чего, старшой. Хочешь, чтобы выслали тебя?

– Да хрен с ним…

– Да ты чего?!

Николай схватил кружку Бахметьева, плеснул на стену. Зелье – разлилось по стене, оставив на ней жирное пятно….

– Э…

Николай провел контрприем, перехватил руку

– Соображай, старшой. Здесь и так г… много. Хочешь, чтобы еще было больше?

– Отпусти…

– Хочешь?

– Я в норме…

– Точно?

– Говорю тебе… отпусти.

Николай так и сделал, отпустил. Бахметьев начал разминать кисть руки и суставы.

– Где так руки научился крутить, аскер?

– Жизнь научила…

Бахметьев сел на свое место

– Да ты сядь, что ты в стойке то стоишь. Продукт вон, разлил…

…

– Короче, я теперь здесь персона нон-грата. Завалился.

– Ясно.

– До конца месяца досижу, наверное. Потом – домой.

…

– В аппарате ГКЭС – твой новый куратор сидит. Представить извини, не могу.

– Я только что там был.

– Вернешься…

– Как его?

– Грузин какой-то. Кабая… вроде.

Грузин – мразь, стукач, закладывает своих. Фарцовщик и валютчик. В Сирии обосрался по маковку, вышибли оттуда. Не верь ему.

– Кто он?

Бахметьев мрачно усмехнулся

– Кто-кто. Стукач наш. Вроде не засвечен, передвигаться по городу может. В любом случае – он только передаточное звено, приедет мой сменщик – будешь работать с ним напрямую или как. Я скажу ему про тебя…

ГКЭС – государственный комитет по экономическому сотрудничеству – был частью советской системы внешнеэкономического сотрудничества и подчинялся Министерству внешней торговли СССР[151]. Он курировал различные «отраслевые» экспорты – такие как «автоэкспорт» и «станкоэкспорт». В Багдаде – он ранее сидел в посольстве, но после того, как было подписано соглашение о техническом сотрудничестве, началось строительство сразу нескольких заводов – численность его персонала возросла в несколько раз и он переехал в новое здание иракской постройки, подаренное самим Саддамом. Специалисты КГБ при проверке здания – нашли более пятидесяти подслушивающих устройств, но решили шума не поднимать. Была принята версия, что раз это здание изначально предназначалось для зонального отделения партии БААС – значит, подслушивать хотели именно их. Здание было построено в типично иракском стиле – по центру высотка, шесть этажей вверх, большие веранды на каждом этаже, закрытые плитами с ажурной резьбой, которые тут всегда использовались вместо стекол – а по бокам длинные «крылья» с кабинетами. Иракцы – такой неоправданной с архитектурной точки зрения постройкой, хотели подчеркнуть разницу между начальством, для которого были предназначены верхние этажи и простыми исполнителями, которые работали внизу.

ГКЭС охраняли снаружи не советские охранники, а иракские полицейские. Советская охрана если и была – то она была непосредственно в здании. Николай представился, сказал, что у него есть документы, он должен их отдать. Полицейский позвонил – и пропустил внутрь. Видимо, тут запускали всех советских, а потом разбирались.

Внутри – на воротах сидел типичный советский дедушка – общественник. Здесь – Николай впервые назвал фамилию Кабая.

– Второй этаж… – буркнул дедушка и уткнулся в Правду полуторамесячной давности

– Лифт работает?

– Нет…

Трудно было ждать иного.

Кабаю – он застал, когда тот собирался уже уходить. С первого взгляда стало понятно… скорее всего, это и есть тот грузин, о котором говорилось в записке. На грузина кстати он не был сильно похож – волосы хоть и черные, но кудрявые. Одет он был по-европейски – брюки и белая рубашка